Декабрь, больница и моя «упёртость»
Вчера, в середине декабря, ближе к обеду, моя начальница — Ирина Сергеевна — прямо на работе вдруг осела, как будто из неё выключили батарейки.
Ещё секунду назад она что-то объясняла, махала рукой, и я даже думала: «Вот это энергия, мне бы так», — а потом её лицо побледнело, глаза закатились, и всё: паника, суета, люди бегают, кто-то кричит, кто-то звонит, кто-то уже сочиняет молитву на ходу.
Мы рванули в больницу всей кучей. И я — внимание — вообще-то не должна была ехать. Я не была в той группе, которая «по протоколу» сопровождает. Но я упёртая. Мне надо всё увидеть, всё проконтролировать, всё потрогать, как будто от этого что-то зависит.
Плюс, скажу честно, мне хотелось халявы. Бесплатная поездка — это бесплатная поездка. Москва есть Москва: где можно не платить, там душа радуется.
По дороге я держала телефон Ирины Сергеевны — он у меня оказался в руках случайно, но я быстро превратила это в легенду. Когда кто-то спросил, а я тут вообще зачем, я с самым серьёзным лицом сказала:
— Я её охрана. Телефон у меня. Я отвечаю за связь.
Прозвучало так уверенно, что даже мне самой на секунду стало стыдно: ну какая охрана… я в лучшем случае охрана от скуки.
Я флиртовала, пока всем было не до этого
В больнице всё было как обычно: длинный коридор, лавки, напряжённые лица, чужие разговоры вполголоса и ощущение, что время тут течёт по-другому — медленнее и тяжелее.
Команда, которая реально была с Ириной Сергеевной, сидела кучно, переживала, обсуждала, звонила кому-то. Рядом крутилась её сестра — Оля. Она держалась, но по глазам было видно: внутри у неё всё дрожит.
И вот тут я проявила себя «по-королевски». Вместо того чтобы сидеть рядом и быть полезной, я зависла в телефоне, переписываясь со своим мужчиной… или с мужчиной, которого считаю своим. Его зовут Илья. Илья ещё не давал клятв, но я уже мысленно выдавала ему паспорт на мою территорию.
Я устроилась отдельно, в уголке, и пока пальцы бегали по клавиатуре, желудок тоже подавал голос. Я смотрела на Олю и постоянно — вот прямо постоянно — делала ей сигналы: мол, я голодная. Пальцем на рот, взглядом на живот, мимикой «я сейчас начну кусать стену».
Оля несколько раз ловила мой взгляд и делала вид, что не видит. Ну ещё бы: у неё сестра в таком состоянии, а тут я со своим «есть хочу». Но голод же тоже не шутка, да?
Три дамы на лавке и разговор, от которого у меня волосы встали
На той же лавке, где сидела я, было ещё три женщины. Они сначала обсуждали обычное: кто кого видел, кто с кем живёт, кто кому должен, кто кому изменил, у кого что «подорожало», а у кого «всё равно денег нет».
Я слушала краем уха, потому что мне было скучно, голодно и немного тревожно. Илья отвечал какими-то смайликами, от чего я бесилась ещё больше: мне нужен был нормальный разговор, а он присылал сердечки, как будто я котик в ленте.
И вот в какой-то момент их болтовня свернула в сторону, которая заставила меня забыть и про Илью, и про голод. Потому что тема стала… слишком живой. Слишком настоящей. Такой, которую обычно прячут за «это не моё дело».
Чтобы не путаться, я мысленно дала им имена.
Первая — Дама Первая. Самая громкая. Самая уверенная. Из тех, кто раздаёт советы, как будто у неё в руках инструкция к чужой жизни. Худший советчик, если честно.
Вторая — Бимбо. Я не знаю, как её зовут, но она выглядела так, будто привыкла жить по принципу «как выгоднее». Улыбка на лице, а в глазах калькулятор.
Третья — Дама Третья. Спокойная, взрослая, с таким взглядом, будто ей реально жалко людей. Не показушно, а по-настоящему.
«Ну раз ты беременна… кто будет отцом?»
Дама Первая наклонилась к Бимбо и, сияя любопытством, как ребёнок у витрины, спросила:
— Так… раз ты уже знаешь, что ты беременна, и ты только пришла «сдать тест», кто будет отцом?
Бимбо даже не смутилась. Ни капли. Как будто речь про то, какую куртку купить, а не про человека и ребёнка.
— По правде говоря, ребёнок от Вадима, — сказала она. — Но я думаю сказать, что от Артёма.
Дама Третья резко подняла глаза:
— Что? Зачем?!
Бимбо пожала плечами, как будто объясняет очевидное:
— Артём богаче.
Дама Первая даже хлопнула ладонью по коленке, довольная находкой века:
— Вот! Вот это правильный ход, девочка. Ребёнок должен быть от богатого. Ребёнок идёт за деньгами. Богатый мужик — богатый ребёнок. А Вадим пусть поплачет где-нибудь.
Я аж перестала листать чат с Ильёй. У меня в голове щёлкнуло: «Ого. Они это вслух говорят. Вот так просто».
Дама Третья включила мозг — и началась война
Дама Третья сдвинулась ближе и сказала тихо, но жёстко:
— Серьёзно? То есть вы думаете, Вадим не может стать богатым? У него магистратура, он только вернулся два месяца назад, он потихоньку берёт финансы под контроль. Вы вообще понимаете, как трудно оплатить магистратуру за границей?
Дама Первая фыркнула, а Бимбо сразу отрезала:
— У нас нет времени ждать «потенциал».
— Потенциал, — повторила Дама Третья, будто пробуя это слово на вкус. — Вы говорите про человека, который сам себя вытащил, сам оплатил учёбу, сам вернулся и живёт один. Это уже не потенциал, это реальность.
Дама Первая тут же вклинилась:
— А если он так и не станет богатым? Мы не рискуем. Мы не играем в азартные игры детьми.
Дама Третья вздохнула так, будто ей физически больно от глупости рядом:
— Вы вообще понимаете, сколько стоит учёба в Лондоне? Думаете, он платил там «по две сотни тысяч» и жил как турист? Он сам себя спонсировал. Это уже показатель. А чем вы меряете богатство Артёма? Тем, что у него «Лексус»? Тем, что у него «трёшка»? Вы серьёзно?
Дама Первая уверенно кивнула, будто подписывает договор:
— Да. А что есть у Вадима? Машины нет. Только однушка.
Бимбо поддакнула, лениво и с превосходством:
— Ну ты же видишь, он не богатый, как Артём. Признай.
Дама Третья выпрямилась, глаза стали холоднее:
— Вадим богатый. Почему ему жить в трёшке, если он один? Зачем ему снимать пустые комнаты, чтобы впечатлять таких, как вы? А машина? Кредиты существуют. Я хоть сегодня могу купить машину, если захочу. Артём живёт в трёшке потому, что делит её с двумя родственниками. Это не «богатство», это «так удобнее».
Дама Первая упрямо повторила, как мантру:
— Ребёнок принадлежит богатому отцу. Это универсальное правило.
— Кто сделал это правило? — спокойно спросила Дама Третья. — Бедные женщины, которые гоняются за богатыми мужчинами? Что заставляет вас думать, что Вадим бедный? Он вернулся два месяца назад и живёт один. Почему он должен сразу бежать в большой дом? Вы бы знали, сколько стоит магистратура… вы бы удивились, узнав, что Артём, возможно, вообще не потянул бы такую учёбу.
Дама Первая прищурилась и сказала уже с издёвкой:
— Я бы на месте Бимбо сделала так же. Мой ребёнок был бы от богатого. Нам не важно «завтра», потому что оно может не наступить. Важно «сейчас». Если этот богатый обнищает — найдём другого богатого.
У Дамы Третьей дрогнули губы — не от обиды, а от того, что она, кажется, окончательно потеряла терпение:
— И какой богатый мужчина вообще захочет связываться с тобой, Дама Первая? Вот поэтому тебя и используют, а потом бросают. Сколько богатых у тебя было — и ни один не захотел остаться? Ты всё «встречаешься с богатыми», а сама по уши в кредитах. К тридцати ты будешь хвастаться не успехами, а количеством мужчин, которые даже имени твоего не помнят.
Тут Дама Первая вспыхнула, как спичка. Она вскочила и замахнулась рукой:
— Я сейчас тебя ударю!
Бимбо резко поднялась, встала между ними и зашипела:
— Хватит! Перестаньте!
Дама Первая, тяжело дыша, плюнула словами:
— Вот поэтому к тебе и не подходят богатые! Ты слишком дерзкая и… грубая!
Дама Третья не повысила голос. Она сказала ровно, но так, что у меня по коже пробежал холодок:
— Мне не нужен богатый мужчина, чтобы «поднять» меня. Я буду богатой женщиной к тридцати. Ты и сама знаешь, что я работаю больше тебя. Я стану богатой — и богатый мужчина сам ко мне потянется. Мне не надо спать со всеми подряд в надежде, что кто-то меня «возвысит».
Бимбо хлопнула ладонью по сумке, будто закрыла спор печатью:
— Всё. Я принимаю решение. Ребёнок будет «от Артёма».
Шёпот, который добил всех
Дама Третья чуть наклонилась и прошептала — не так, чтобы совсем не слышно, а как раз так, чтобы Бимбо услышала и разозлилась:
— А чего я ожидала… Бимбо такая же, как Дама Первая. Мне только интересно, как можно принять настолько глупое решение, если у тебя уже есть ребёнок от Вадима. Ты что, разделишь братьев и сестёр из-за денег? Мне жалко твоё тело… особенно там внизу.
Лицо Бимбо перекосило. Дама Первая тоже вспыхнула — ей, видимо, понравилось, что теперь можно злиться на «общего врага».
— Ты всегда несёшь чушь! — резко сказала Бимбо. — Как дети будут «разделены», если я мать и они будут жить со мной? Ты всегда была тупой и эгоистичной. Если тебе нечего сказать хорошего — уходи!
Дама Третья посмотрела на них долгим взглядом и ответила сухо:
— Мне нечего хорошего сказать тупым людям.
Она встала и ушла по коридору, не оглядываясь.
Что я сделала после этого разговора
Я сидела, как прибитая. С одной стороны — мне хотелось сказать: «Дама Третья, стой, я с тобой!» А с другой — я понимала, что у меня нет ни сил, ни морального права вмешиваться. Я тут вообще кто? «Охрана телефона», ага.
Дама Первая и Бимбо продолжали шипеть друг на друга, но уже тише. Они словно почувствовали, что их слушают. Я опустила глаза в телефон, сделала вид, что читаю сообщения от Ильи, хотя экран уже давно просто светился пустотой.
И именно в этот момент ко мне наконец подошла Оля, сестра Ирины Сергеевны. У неё было красное лицо и уставшие глаза. Она посмотрела на меня — и, видимо, вспомнила мои пантомимы про голод.
— Ты… есть хочешь? — спросила она неожиданно спокойно.
Я кивнула, как ребёнок, которого застали у холодильника ночью.
— На, держи, — Оля протянула мне маленькую булочку и бутылку воды. — Просто… не делай из этого шоу, ладно? Мне и так тяжело.
— Прости, — выдохнула я. — Я правда… просто…
— Я знаю, — перебила она. — Все люди. Ешь.
Я откусила булочку и вдруг поняла, что разговор на лавке до сих пор гремит у меня в голове сильнее, чем любой страх за начальницу. Потому что он был про то, как легко люди превращают ребёнка в монету, а отношения — в сделку.
Я посмотрела на телефон: Илья наконец-то прислал нормальное сообщение — спросил, где я, почему пропала, всё ли в порядке. И мне захотелось ответить честно: «Я только что услышала такое, что мне надо заново поверить в людей». Но я написала проще: «Я в больнице. Всё ок».
Развязка без драки, но с неприятным послевкусием
Дама Первая и Бимбо вскоре пересели на другую лавку. Видимо, им стало неловко рядом со мной — или они просто не хотели, чтобы кто-то слышал их планы. Но я уже всё услышала. И забыть это было невозможно.
Я ещё долго прокручивала в голове слова Дамы Третьей: что богатство — это не понты, не «Лексус» и не «трёшка», а способность тянуть ответственность, учиться, строить, вытаскивать себя. И что если у тебя уже есть ребёнок от одного мужчины, а ты собираешься «назначить» другого — ты не жизнь строишь, ты жизнь ломаешь.
А самое страшное — как уверенно Дама Первая говорила: «Это универсальное правило». Как будто на глупость можно наклеить ярлык «правило» — и она станет законом.
Под вечер нам сообщили, что Ирину Сергеевну удалось стабилизировать. Оля выдохнула впервые за день. Команда чуть ожила. А я… я сидела с остатками булочки в руках и думала только об одном: в одной и той же больнице люди могут переживать за жизнь близкого человека — и параллельно решать, кому «приписать» ребёнка, потому что «богаче».
Я поехала домой с тяжестью в груди, хотя день закончился без трагедии. Илья звонил, спрашивал, как я. А я отвечала: «Нормально», хотя внутри было вовсе не нормально.
Заключение
Если ты уже ждёшь ребёнка, не превращай отцовство в аукцион: это потом больнее всего ударит по детям и по тебе самой.
Не путай богатство с витриной: машина, квартира и показуха не всегда означают стабильность, а скромный быт не всегда значит бедность.
И главное: когда рядом кто-то громко раздаёт «универсальные правила», остановись и спроси себя — это правда или просто удобная оправдалка для чужой выгоды.
